Я в ответ на твой вопрос лучше расскажу, как мы сходили в Потанины ))))
Выдержки из книги, так сказать:
Мочалин лог (2008)
Наконец-то свершилось!
Всё первое полугодие я мечтал об этой поездке: перебирал карты, высчитывал расстояния, листал фотографии находок и биографии счастливчиков, мастерил новое сито…
И вот, в один из ноябрьских вечеров раздался телефонный звонок и бодрый голос Андрея, чей день рождения мы и собирались отпраздновать, отрывисто бросил в трубку: собирайся, завтра – в Потанины!
Потанины горы… буреломные, хмурые вершины, кряжистые увалы, прохладные, журчащие ручьями лога…
Один из таких логов, где протекает река Борзовка, зовётся Мочалин лог.
Когда-то по этому распадку ходила драга, извлекающая из кварцевых песков золото. В бортах, оставшихся после промывки и встречаются интересующие нас минералы – корунды, сапфиры, гиацинты, ильменит, бастнезит…
Кроме лога, копи есть и на вершинах, ближайшие к нашей стоянке - на горе Никольской, пегматитовые жилы с бочонками синевато-серого корунда.
Вышли в ночь. От станции Тюбук до места стоянки было около девяти километров по горам и завалам, не слишком приятная прогулка в кромешной темноте. Свет налобных фонариков освещал только маленький пятак под ногами, и мы по очереди, как торпедированные врагом корабли, с воем и стоном заваливались набок и тонули в придорожных лужах.
«Мы» - это Серёжа, Саша Сушков и я. Андрей ждал нас уже на месте, десантировавшись туда днём ранее.
Наша ночная прогулка, рассчитанная на пару часов, превратилась в четыре часа блужданий по навигатору через перевалы, заросли крапивы, болота и непроходимую чащу.
Добрались до лагеря уже основательной ночью, но радость от встречи оказалась выше усталости, и спальники встретили нас своими мягкими объятиями только под утро, когда стало неумолимо светать…
Проснулись, понятное дело, поздно – жарило солнце, хотелось пить и копать камни.
Совместили эти желания, немного поползав по дороге возле ручья, после чего приютились в противопожарной борозде. Сосредоточенно мелькали кирки, пыль от сухой земли застила глаза, но ожидание голубого, цвета неба, чуда, заставляло снова и снова вгрызаться в заросший Иван-чаем отвал….
Периодически инструмент летел в сторону, и очередной бесформенный кусок тщательно рассматривался, занимая почётное место между глазами и солнцем.
После чего он либо выкидывался, либо отправлялся в рот для дальнейшей «доводки».
Таким образом, было добыто несколько больших кристаллов корунда с окатанными рёбрами, множество ильменитов и один образец неизвестного происхождения (бастнезит, как выяснилось позже). Всё это радовало, но душу не грело.… Солнце клонилось к закату, и было принято решение продолжить празднование дня рождения, а на следующий день навострить лыжи на Никольскую гору, поработать по кореннику.
Лагерь, подобно улью с пчёлами, гудел до рассвета. Наблюдалось хаотичное перемещение по территории, периодические столкновения, довольное жужжание и бесконечные поздравления именинника.… В общем, счастье было рядом и имело знак бесконечности.
«…Проснулись, понятное дело, поздно – жарило солнце, хотелось пить и копать камни»
Где-то я уже это слышал.… Уф…
Развернув бессознательную, но бурную деятельность, через пару часов были уже на вершине горы, возле вожделенных ям. Остатки хмеля выветрились за считанные минуты – путём замещения усталостью. Такая своеобразная «псевдоморфоза усталости по алкоголю».
Кто-то пошёл дальше, на гиацинтовые ямы, кто-то припал к отвалу и корням деревьев в надежде найти поддерновики, а я взял в руки клин и кувалду.
Жила была сложена плотным светлым пегматитом с редкими бочонками корунда, вмещающие породы – не менее плотный гнейс, по тяжести работы сопоставимый с гранитами Адуя. Измочалив ладони в кровь за полчаса, я встал, прицельно плюнув в торчащий из жилы кристалл корунда на дне ямы, и присоединился к Андрею, который с горящими глазами доставал из-под дёрна вполне достойные камни, которых у него накопилась уже приличная кучка.
Я ткнул в корень могучей сосны кайлом и подхватил вылетевший образец – трёхсантиметровый кристалл ярко-синего корунда, матово просвечивающий в самой вершинке. После этого я посчитал миссию завершённой – это была лучшая находка за день, и с чувством выполненного долга повернул в обратный путь.
Подходило время собирать лагерь, но ведь оставшееся время как-то надо было использовать?
Я взял царапку и пошёл прогуляться по логу. Он представлял собой полностью заросшие эфелевые пески, с редкими свободными от травы проплешинами. Я не спеша, пробирался через колючие ветки неизвестных науке растений и поглядывал под ноги, ежеминутно рискуя получить производственную травму – одежду к тому времени я уже списал в утиль.
Впереди мелькнул небольшой островок, свободный от растительности – в это время яркое солнце вывалилось из-за облака и… Что-то ярко-голубое ослепительно блеснуло под ногами.
Я упал на колени, и в дрожащей руке загорелось главное чудо Потаниных гор – ослепительный, голубой сапфир!
Пусть он был невелик, но его внутренняя игра завораживала – казалось, само небо выплеснулось мне на ладонь.
Я отчаянно разгребал царапкой всё вокруг – но безрезультатно.
Сделав небольшой карьер, я угомонился и вприпрыжку понёсся в лагерь.
Камень завистливо передавался по кругу, подолгу рассматривался на просвет и, вздыхая, возвращался владельцу. Сделав несколько кругов, сапфир наконец-то нашёл временное пристанище в надёжной тесноте кармана.
За всеми этими приятными волнениями время на сборы было упущено, и лагерь практически сгребали по рюкзакам, кидая вещи, как попало. До отправления поезда оставалось два часа.
На станцию неслись галопом, на скорости врываясь в буреломы и заросли молодой сосновой поросли, сметая тронутые осенней негой, запоздавшие цветы.
Хрипя, как лоси во время весеннего гона, мы ввалились на перрон за десять минут до отправления. Благо, рядом был колодец с ледяной водой, и мы, ополоснувшись, почувствовали себя подготовленными к вторжению в цивилизацию.
Встречайте, города! Встречайте победителей!
